Последний живой

Русский характер и вера в чудо: этот человек из шахты «Листвяжной» выбрался… на вторые сутки после взрыва!

Катастрофа на шахте в Белове была 25 ноября. В 8.52 утра звонок – о взрыве метано-воздушной смеси – взорвал тишину и вызвал гор­но­спа­са­те­лей. И как началась поисково-спасательная операция, и появился и рос трагический список погибших. И в нём – вот уж на то время итог, 52 человека (шахтёры, горноспасатели). И дымящаяся шахта «Листвяжная» опустела и на время закрылась…

А наступил второй день аварии, и вдруг! Из шахты вышел… ЖИВОЙ!

…Он пробыл в мире мёртвых больше суток – на глубине 250 м, с «марсианской» после взрыва атмосферой, но выжил.

…Он пробыл в списке погибших и среди фотографий с траурной лентой 25 с лишним часов. Но, как всё-таки вышел, напротив фамилии появилось лучшее в мире слово «ЖИВ» – потрясённым, радостным, чьим-то «ахнувшим» почерком.

…И он был чёрен от угольной пыли и слаб (когда уж наверху понесли его на носилках, и мы все, как эта весть и съёмка о невероятно как Выжившем полетели по миру, и мы – переживали, боялись, вдруг отданная шахтой последняя жизнь оборвётся). Но он – выдержал.

И его фамилию запомнила вся страна:

– Гор­но­спа­са­тель-врач Заковряшин.

И его подвиг – это готовый сюжет для мирового кино – об упрямом, непокорённом, несдавшемся даже самым чрезвычайным и убийственным обстоятельствам русском, которое наверняка когда-нибудь снимут.

…Но давайте по порядку. В два часа пятнадцать минут после полудня, 25-го, в четверг, в первый день катастрофы, 51-летний врач-гор­но­спа­са­тель Александр Заковряшин ещё только-только спустился с товарищами из новокузнецкого отряда в аварийную шахту. И зашагал в Историю…

И, конечно, ни он, ни товарищи, даже в их рисковой профессии, не знали, что впереди. Они, горноспасатели, просто выехали на вызов на «Листвяжную», затолкав в холодильник «отрядный» горячий недоваренный борщ. И, прибыв в помощь другим отрядам, спустились СПАСАТЬ ЛЮДЕЙ…

…И на «Листвяжной» им достался один из самых сложных маршрутов – к эпицентру взрыва – с разведкой, к находящейся там без вести пропавшей одной из групп горняков – чтобы найти. И они шли много часов по воде и завалам, и долго без дыхательных аппаратов, и в конце в них. И, как позже мне не раз рассказывали, им выпало новое страшное, впервые встреченное за годы испытание. Окись углерода (угарный газ) в конце оказалась такой концентрации, что там, почти на месте взрыва, начала убивать даже через одежду, кожу, глаза мгновенно.

И когда разведка, метрах в че­ты­рёх­стах от эпицентра, развернулась, взяв последние зашкаливавшие пробы воздуха, поняв, что дальше уже не пройти. И тут.

– Старший упал первым.

– И мы, теряя сознание, начали друг за другом валиться.

– Особенно в кон­вей­ер­ном штреке.

– Потому что окись углерода превысила защитные действия наших дыхательных аппаратов, и она уже травила вообще через всё.

– У нас датчики на приборах погорели. Там было… Метров за сто до точки, допустим, 7 процентов окиси углерода, а подошли – уже 15-20.

– Когда первому стало плохо, мы начали его откачивать. Два медика с нами были, один – Заковряшин, они реанимацию проводили.

– Он адреналин ввёл, раз, второй, третий, четвёртый.

– Я медику помогал.

– Но всё, фатально, медики констатировали смерть помощника командира.

– А как вообще в итоге мы вышли? Смотрели друг за другом. Кому становилось плохо – поднимали, держали, помогали. У нас есть такая кнопка аварийного клапана, друг другу её нажимали, чтобы увеличить подачу кислорода.

– А была ещё кризисная ситуация – подошёл к концу запас кислорода…

…Но опыт и везение помогли – гор­но­спа­са­те­ли уже вышли в туннель на встречный свежий ветер. И это был им, в пути ещё не раз сделавшим замеры по кислороду, и метану, и СО, и, наконец, снявшим дыхательные аппараты, шанс – дышать, и это был курс – на выход.

А когда они, ещё только-только из загазованного ада выбравшись, собрались, стали снимать друг за другом дыхательные аппараты, стали осматриваться, поняли: вышли не все. (В том числе без помощника командира взвода Заковряшина).

…И так, с боевыми потерями и тоже для тех, кто наверху, уже пропавшие, уже почти считавшиеся погибшими, они вышли из шахты, в продолжавшийся снегопад, примерно в 3.30, в ночь на 26-е.

– А как пропал врач Заковряшин? И где? Был же он в общей точке того разворота?

– Был. Но никто не видел, как потерялся, и в числе последних, при развороте, не было. Может, он впереди оттуда пошёл и сразу куда-то свернул, не понимая уже куда, и уже ослабев, и отключаясь, он же так же сильно, как и все, уж отравленным был…

Мужество

А что он увидел, услышал, испытал, очнувшись, поняв, что, похоже, остался в шахте один?…

…Со слов ленинск-кузнецких медиков из Центра охраны здоровья шахтёров, куда Заковряшина привезли, как подняли наверх, с «Листвяжной», с отравлением окисью углерода, с пе­ре­охлаж­де­ни­ем…, Александр рассказывал, что терял сознание, уже один на шахте оставшись, и не раз.

Позже, в кемеровской обл­боль­ни­це скорой медпомощи имени Подгорбунского, уже чувствуя себя получше, рассказал медикам и журналистам, как смог выжить (в волнении чуть растягивая согласные)…

И выживал он, как оказалось, не так, как гудела, предполагала молва в первые дни, мол, смог-де продержаться больше суток в ядовитом воздухе, бродя по аварийной шахте, поднимая неиспользованные «самоспасатели», брал их у погибших шахтёров (а это шахтёрские аппараты, чтобы дышать, они хоть и с коротким сроком действия по сравнению с дыхательными 4-часовыми аппаратами ВГСО, но в сумме и они – во спасение)… Но нет, на деле всё оказалось не так. А с Заковряшиным произошло ещё большее чудо.

– … получается, попал на с-с-свежую струю, и там была возможность отлежаться, – пояснил Александр по видеосвязи из реанимации. – Потом уже выходил с-с… (сам. – Авт.) на-гора. И там меня уже встретили ребята с-с-с кемеровского отряда…

А было ли ему страшно внизу, одному?

– …с-страх у человека всегда будет… при… экстренных ситуациях. От этого человеку не отделаться никогда.

…Но что он увидел, услышал, испытал, очнувшись, поняв уже окончательно, что в шахте – один?.. Товарищи по отряду, уже тоже поговорившие с Заковряшиным, ответили так, попросив меня обязательно подчеркнуть, что это лишь версия. И они начали с того, что, скорее всего, «…зашёл не в ту выработку, уже слабея, качаясь, отключаясь, там его подсвежило и вырубило». А очнулся – и нигде никого нет.

…И тишина вокруг него была абсолютной. Никакого признака жизни. Видимость – на нуле, одна чернота, ни пятнышка света, особо желанного – приближавшегося бы, означавшего бы, что ищут его, за ним идут. А поднял голову и с трудом встал, и поймал воздух, благословенное течение, бьющее прямо в лицо. И зашагав так, нашёл его, течение, самую силу. А вот это и есть свежая струя и самый нужный туннель. (Поясню для не шахтёров: в шахте для работы нужен воздух, его качают вниз с поверхности. И пойти по свежей струе, по туннелю в шахте, да чтоб она бы – била в лицо, значит, прийти к её первоисточнику, к стволу (вертикальному сооружению), к вентиляции. А там и выход – наверх из шахты. Хотя, уточняют шахтёры, в шахте есть и струя другая, и по ней можно… и к месту беды вдруг выйти, погибнуть.– Авт.)

– И схемы горных выработок Александр здесь не знал. Но большой опыт вместе с чудом его и спасли… Он пошёл методом тыка, где ходил – неизвестно. Но вышел, видать, – там пошла такая запоминающаяся выработка, по которой мы спускались с самого начала. Понял, в ней осмотревшись, её изучив, где вентиляционный ствол. Свежая струя воздуха ему – ориентир – подсказала, дошёл до ствола. Но… там включён аварийный режим…

– То есть увеличена скорость подачи воздуха. И в связи с таким режимом двери заблокированы. Ты их никак не откроешь.

– Поэтому стучался, кричал. Ничего. Его в гуле не было слышно. И не знаем, сколько там ждал. Не дождался, пошёл вниз. Там энер­го­поезд, вагончики, посидел…

– Опять же вырубаясь, ещё больше слабея.

– Нет, там был дизелевоз, помните, стоял меж двух вентиляционных стволов. Нам после аварии шахтёры ещё рассказали, парень с дизелевоза должен был везти материал, а дизелевоз сломался. И это спасло рабочему жизнь. Он занялся ремонтом дизелевоза. А если бы поехал без задержек, оказался бы прямо во взрыве…

А дальше Заковряшин, придя в себя – наверняка на сиденье вагончика, предполагают товарищи и «строят» последний его марш-бросок, вернулся немного назад, пошёл к выходу из шахты – уже через другой ствол. И это километров пять. И тяжело, там и здоровому – большой уклон. Но он не сдался. И даже, говорят в отряде, мог бы выйти из шахты сам, если б не встретил спасателей. Он такой, волевой, а ещё, конечно, был у него в те часы такой подъём веры и ожидания завершения пути. Знал: идёт верно.

…И не только в народе, в Кузбассе, где в каждой шахтовой катастрофе исторически свои уникальные примеры выдержки, но и в МЧС России историю спасшегося Заковряшина назвали чудом. Таких случаев раньше не было.

Хотя нет, были – в общей истории России. На их примерах мужества – выросло поколение нашего горноспасателя-врача-героя. И они, дай бог, не будут забыты следующими поколениями. Это богатыри старой Руси, пер­во­про­ход­цы и пер­во­строи­те­ли, герои Отечественной войны 1812 года и Великой Отечественной, Юрий Гагарин и Алексей Леонов, великие и просто самые обычные люди, просто сами перед собой ответственные за Родину, за Дело, за Семью.

Не один!

Александр Заковряшин в больнице. Здоровья ему желают, пишут, просят передать люди из разных регионов России.

– Боженька с ним, – говорят про чудом спасшегося Александра в шахте новокузнецкие врачи, друзья с «гражданки». – Мы, когда авария случилась, увидели фамилию Александра Анатольевича в списке шестерых погибших гор­но­спа­са­те­лей, представленных к ордену Мужества. Он действительно такой – ответственный, умный, по жизни не сдающийся… И от вести, что Заковряшин погиб, полдня плакали все… А решили его помянуть и… что-то внутри останавливало. Кто-то первым сказал: «Рано хороним. Он выйдет!» Другой, третий: «Он жив». И все разом заговорили, что чувствуют: Заковряшин жив, борется за жизнь, хоть это и казалось фантастикой. И слова и чувства наши оказались пророческими. Наш доктор вышел из шахты, и для нас он – герой. И это боженька помог ему…