Два «Дугласа» — одна судьба…

Долгая дорога домой: когда поисковики на днях нашли в горах на юге Кузбасса  советский американский самолет, разбившийся в 1945-м, другая часть группы вышла …  за 4000 км на родных погибшего летчика Улыбина. Случайность? Сбывшаяся мечта. Как оказалось, жива 95-летняя сестра летчика, она ждала этой весточки о брате всю жизнь…

…Тайна двух «ленд-лизовских» самолетов (из американской помощи СССР в годы Второй мировой), потерпевших крушение после Победы в наших горах в служебных рейсах, один – на севере Кузбасса, в 1946-м, другой – на юге, в 1945-м, с годами забывшихся, ставших одной легендой, всё, раскрыта.

Их поиск вели, по зову души, семь лет, и оба «Дугласа» нашли – на севере в 2019-м, на юге – на днях, дошедшие до них простые парни из-под Тисуля – группа Михаила Жолобова…  Чтобы установить таблички в Память… И их поиску помогали на расстоянии близкие друзья. И на еще большем расстоянии тоже ставшие друзьями военные историки Москвы и Красноярска.

…«Кузбасс»,  присоединившись к группе чуть меньше года назад, уже рассказывал читателям, как невероятно трудно, но удачно и относительно быстро прошел поиск по «северному» самолету («Кузбасс» от 17.09.2020, «Два «Дугласа»… Часть 1. Железом гремит война»).

И как страшно тяжело, медленно, но верно, поиск шел по самолету «южному» — со сбором воспоминаний, по крупицам —  ориентиров от старых охотников (новые – собирались – не передали), с поиском информации по открытым архивам ЦАМО, со свидетельствами очевидца катастрофы («Кузбасс» от 24.09.2020, «… Часть 2. Пилот тов. Сталина…»), с данными из рассекреченного недавно, но все равно труднодоступного акта крушения («Кузбасс» от 18.03.2021, «… Часть 3. Рукописи не горят!»),  с расчетом Мишей координат — где бы теперь уж точно могли бы лежать обломки… А рассчитал он – методом исключений, плюс с учетом акта госкомиссии, плюс с учетом снимка со спутника…

И – давайте по порядку… – 31 мая 2021 года Михаил и Денис Жолобовы, 43-летний дядя и 28-летний племянник, — ушли на Кузнецкий Алатау, на Тыдын. (Участников в новой экспедиции должно бы было быть вдвое больше, но из-за работы не вышло).

Ушли Жолобовы в ту рассчитанную часть 13-километрового горного хребта, которая по трудностям и смертельным опасностям  такова, что «… хуже и быть не может». И был немного страх, но не из-за этого. Работа по определению квадрата поиска проделана Мишей дотошно, но все же… Вдруг, как в 2019-м в их еще первой разведке на Тыдын, самолет найти все-таки не удастся?

… И вот, рассказывают Жолобовы уже по возвращению с Тыдына сейчас, они уже дома, у себя в Комсомольске, показывая съемку, делясь открытым и пережитым и, конечно, счастливо улыбаясь, да предпочитая стоять – за поход-то отвыкли от стульев, да поблескивая новенькой кожицей на обгоревших ушах и шеях, «… первые дни пути – прошли по 30-градусной жаре с рыжей – с деревьев – пыльцой на резиновых сапогах и местами – по полутораметровому утрамбованному снегу…» Помогли другой экспедиции, с кемеровской епархии, – на Большом Таскыле – поднять Поклонный крест. Зашли к «северному» самолету, на гору Зеленую, сменили свою старую табличку – с датой крушения, с членами экипажа – на новую…

И дальше шла экспедиция Жолобовых — по горам — к подножию далекого хребта Тыдын. Потом – по нему вверх и по вершинам Тыдына дальше  – по камням и весенней жиже высотных болот – там, в горах сейчас, не июнь —  начало апреля… И впервые в истории люди искали этот «Дуглас» и шли таким путем…

И 3 июня Михаил и Денис Жолобовы спустились с одной из макушек хребта на расчетную линию на склоне. По каменным осыпям – валуны там по шею, и парням пришлось прыгать, перелазить,  карабкаться, обходить.

— Забитые по навигатору – к нужной нам точке на 800 метрах на склоне  – оставшиеся  больше тысячи метров – мы шли два часа… Ноги со спуска трещали. Свой вес – 63 кг, плюс рюкзаки у каждого – за 30…

И, спустившись, поставив палатку, развесив мокрую от пота одежду сушиться, они (продолжают рассказ) ушли на разведку. Влево – за два каменных «языка» (две полосы валунов), попеременно с хилыми там лесками из кривых редких пихт…

— В 18.00 мы их увидели… «Снег?» «А если…?» Вскоре – рассмотрели. В 137 метрах от нашей палатки —  куски металла! Верхняя часть корпуса. Куски крыла. Двигатель. Хвост на боку… Мы нашли «Дуглас»!… И самое главное: «Мы нашли вас, ребята!»

… В тот вечер они осмотрели место крушения пока наскоро, вернулись к палатке.  Заварили кипятком борщ с тушенкой.  Открыли – по торжественному случаю – бутылку «Спрайта». Легли привычно спать в десять вечера, под быстро терявшим синеву и уже размыто-серым низким небом. И спали всю ночь усталым, но радостным сном без снов – какой приходит, когда сделано дело.

… Но прошлое, тот октябрьский день 1945 года, к черте которого они столько лет стремились и вот, наконец, по высотам, валунам подошли, … прошлое накрыло палатку вместе с затянувшим Тыдын густым туманом… И дальше —  события двух следующих дней показали по-максимуму, что здесь было, в сам жуткий миг и после крушения. Словно старая гора и души погибших – в одиночестве стольких прошедших лет — сами повели рассказ дальше…

 

Часть 4. Возвращение

Не могу дышать…

— Фью  — …, …, …, фью, —  всю ночь пела птица, со странно долгими промежутками вдоха…

— Что за птица, всех птиц у нас знаю, такой – не слыхал, она как-то …неправильно дышит, — в чутком сне думал Миша, чувствуя, спящего рядом Дениса птица со вдоха тоже крепко сбивает. Другие-то в ночи поют – и в лад, и в ритмичный вдох-выдох пришедших людей, а эта…

… Словно ей трудно дышать.

… Словно воспроизводит однажды услышанное. Не тяжелое ли дыхание раненого человека, выбравшегося из самолета, врезавшегося в гору?…

… Ведь из акта крушения мы уже несколько месяцев знаем: «Дуглас» летел из Москвы в Иркутск, с посадками. 12 октября 1945-го поднялся из Новосибирска – на Красноярск. Его вели летчики Улыбин, Шаталов. По маршруту им скоро встретились низкие облака. И лучше бы им было вернуться, но ушли с трассы на 166 км к югу, в надежде.

И последними «Дуглас» видели в двух кузбасских поселках, и это их жители комиссии после рассказали – летел на высоте облаков, временами — в них, набирал высоту у Тыдына.

И, по акту, на борту было 23 человека (три перегоночных экипажа, и это 9 человек, и 14 пассажиров).

И самолет врезался в гору на высоте 800. Не увидел ее в сплошной низкой линии облаков. А приборы той поры предупредить не могли.

Люди на борту погибли.

Но один выжил – в оторвавшемся хвосте, пассажир.  Проскочил сквозь огонь, затушил ватник… Обожженный, раненый, ушел вниз по ручью, кстати, начинавшемуся – у самолета, и дальше – по этому ручью, приведшему к речке, потом по ней вышел к прииску Пезас, к людям… И не его ли сбитое дыхание, и ужас, и боль запомнила и передавала своей странной песней птица?…

— … Наутро мы с Денисом, придя уже исследовать место крушения, увидели: в 1945-м здесь был такой же сильный туман, какой – при нас… — поясняет Миша. —  Самолет, по акту, «… срубил несколько деревьев, затем врезался в камни…» Удар был не носом – плашмя… Но удар был таким страшным, что перед самолета снесло весь…

Уцелели – мы увидели – часть крыла со звездой, часть шасси, два винта, двигатель, трап и обломки самолета – их там много, много…  А еще — пружинный блок с диванчика – с салона. Кресло пилота вросло под деревом. Самое страшное – ботинок летчика, левый, застрял в камнях, размера 40 – 41… Ботинок американский…

И вообще на месте крушения – тяжело до слёз. Голова сама склонялась… Ты понимал, как здесь все лежало, перемешанное, обгоревшие тела, оплавленный алюминий. Как топливо бежало, горело по этому склону – до валунов… И что самый уцелевший обломок – это остаток хвоста, и выжившего – скорее всего – не сам он выскочил, его вышвырнуло на склон… На хвост, единственно нормально стоящую плоскость, мы и прикрутили табличку – с датой крушения, со списком 22 погибших. С фамилиями 9 летчиков 104 ВАП 73 ВАД 18 Воздушной Армии, с фамилиями 2 пассажиров… Остальные – до сих пор неизвестны.

… А потом – начало капать с неба, и жара разом ушла, и остывающий быстро дождь перешел в снегопад, и июньская метель не дала экспедиции, уж сказавшей «До свидания…»,  надеть рюкзаки и уйти. Даже в палатке – все равно скоро мокрые, скоро понявшие, что безнадежно и беспомощно замерзают, они на следующие сутки осознали – еще задержка будет уже гибельна… И пошли, мокрые, продуваемые насквозь, по выпавшему снегу. И в снег и туман даже по навигатору еще долго на Тыдыне кружили, пока, к счастью, не выбрались к курсу и к солнцу.

И дальше на пути домой, идя по леднику с крутым спуском («… если сорваться, метров на 400 улетишь – и в валуны, это смерть без вариантов»), были особенно осторожны. И чувствовали – их оберегают…

— А почему вы сказали им: «До свидания…»?

— В наших планах —  вернуться, поставить памятник.

— Но, без обид, почему вы идете – в наше как бы время без героя, идете не для славы, не за плату, а с табличками — за свой счет, и зачем — вам – это нужно?  И кто вы?

— Автостекольщик, — отвечает, не удивляясь часто звучащему в их адрес вопросу Денис. – А насчет поиска… Поначалу – было просто интересно, никто же не нашел,  вдруг ты найдешь? Ух, круто. А как железки стали прирастать информацией – благодаря дяде Мише…, и стали «видны» погибшие люди, сначала бесфамильные… Потом – уж собран список… разбившихся героев войны,  и список их военных наград… И ты уже понимаешь, их до сих пор кто-то ждет… Это уже история. Это люди. Это наш долг.

— Никто, если вы про диплом, — возвращает к вопросу о работе Миша. —  А так – я на трех работах работаю, рамщик, соцработник, инструктор кемеровского клуба туристов, член кемеровского отделения РГО… А то, что мы идем… У нас принято: начал дело — доделывай.… К тому же деды воевали, пришли с войны… Дед-танкист, я в его честь назван, он Михаил Михайлович, детдомовский, в разруху, в голод людьми спасенный. Потом на войне в разведке, он, возвращаясь с задания серьезно ранен был, дошел, товарищи помогли. Теперь наш черед – другим помогать…

И, слушая Мишу с Денисом, я поправляю себя – нет времени без героев…

 

Булавка

…И их, вернувшихся с вестью о последнем найденном «Дугласе», ждала другая — ответная — новость. В день, когда они нашли самолет и осматривали место, и люк, так и не взломанный изнутри – после крушения его выбивать было некому… И как Жолобовы тогда сообщили по «спутниковому» домой…, что нашли, и весть разошлась по всем нам – общей радостью… И мы, в свою очередь, попробовали найти родных летчика Улыбина.

По данным ЦАМО, ему было 36, у него были за войну три ордена и медаль!… Он полвойны воевал. Полвойны – перегонял самолеты на фронт через всю страну (на счету Михаила Улыбина — 91 самолет и преодоленное расстояние – аж 178375 километров (!), и это как четыре с лишним раза «облететь» Землю)… И Улыбин, родом из Чистополя (Татарстана), — оказался еще немного нашим, кузбасским. В его документах есть строка очередной отметки в военкомате – в нашем Гурьевске, куда, похоже, прибыв раненым, он лечился в эвакогоспитале…

И первый же мой запрос в Сети – в Чистополь, на удачу, найти родных — привел сразу к ним, в Подмосковье. И Надежда Егорова, племянница, взяла трубку так стремительно, словно знала, ждала.

— Ждала. Потому что сама ищу информацию о дяде уже несколько лет и место гибели, и в семье нет даже его фото… Что, вы говорите, … нашли его самолет? – в голосе – слезы. – Низкий поклон передайте. От меня и от мамы – Александры Федоровны, сестры летчика Улыбина, ей 95, она – одна сейчас осталась из их большой дружной семьи.

… Дочь летчика умерла в 2017-м. Но у летчика – двое внуков.

… Сестра летчика помнит, как в войну Михаил приехал как-то на одну ночь к маме, к сестрам,  – не был готов самолет для перегона из Казани на фронт… В другой раз он всполошил их деревню под Чистополем: пролетел какой-то самолет, сбросил что-то, упало за три дома от Улыбиных, она, сестра Шура, на улице как раз была. Кто-то напугался, мол, немцы досюда долетели. А она сразу побежала и нашла: сброшенный с самолета ремень с болтом, на нем – записка, маме от Миши: «Был ранен, лежал в госпитале, снова лечу на фронт».

И еще…, еще раньше, снежная мирная зима, сестре Шуре — лет пять, Миша (на 17 лет старше) приехал в отпуск, взял ее с собой на «вечерку» — поднял дома на руки, спрятал у себя на груди под тулупом, и так и донес до места по морозу. И на «вечерке» молодежь всё играла в разные игры, больше всего запомнилась та, где прячут, пристегивают булавку… И тепло и любовь обнимавшего ее весь вечер старшего брата, она — на коленях, прячет голову под его руками… Шура это помнит всю жизнь. Знает, их судьбы навсегда «пристегнуты», связаны.

И прошлое с настоящим, когда рвется вдруг связь, восстанавливают люди с «булавкой». Они приходят в важную минуту и уходят просто, сделав важное дело, часто даже не замеченными…

PS. Мы отправили родным фото летчика Улыбина из архива Жолобова. Племянница ответила мгновенно: «Мама посмотрела. Это наш Михаил! И были радость и грусть… Спасибо!»