Стоп, кадр!

В ноябре из детского отделения анестезиологии и реанимации обл­боль­ни­цы уволились семь докторов. Происшествие в принципе из ряда вон. А уж тем более – на фоне повсеместного дефицита анестезиологов-реаниматологов, и особенно детских. «Кузбасс» попробовал разобраться в том, что же на самом деле привело к массовому исходу врачей.

Первая информация

Общественный резонанс история получила после того, как о ней рассказал один из участников, доктор Василий Жданов.

28 ноября он опубликовал в «Инстаграме» пост «Конец прекрасной эпохи… Детская реанимация областной больницы – ВСЁ…». О том, как «руководство больницы решило, что результаты и качество работы – больше не критерий… Сначала выломали руки Жене, вынудив уволиться (речь о заведующем детским АРО Евгении Ивлеве со стаже работы 22 года. – Ред.). Затем создали неприемлемые условия остальным…»

На сайте обл­боль­ни­цы появилось несколько версий официального комментария. Тот, что размещён в настоящее время, сообщает: руководство больницы нисколько не умаляет заслуг доктора Е.В. Ивлева перед кузбасским здра­во­охра­не­ни­ем. Но действительность далека от написанного.

Цитата: «…доктор Ивлев Е.В. был участником нескольких инцидентов, свидетельствующих о ненадлежащем выполнении им своих должностных обязанностей. Как то: фактический отказ в организации оказания анестезиологической помощи экстренному ребёнку, пренебрежение правилами хранения наркотических веществ и психотропных средств».

Далее сообщается о том, что факт вынуждения к массовому увольнению сотрудников не находит своего подтверждения. И перечислены причины, по которым доктора писали заявления «по собственному»: высокая занятость по основному месту работы, проблемы со здоровьем, выход на заслуженный отдых и проч.

Люди ушли не одномоментно, а в течение месяца, с отработкой. За это время им нашли замену: «…Отделение работает в штатном режиме… Вся экстренная и плановая помощь оказывается в полном объёме».

Была в официальном комментарии и ремарка о том, что с начала 2021 года трудовые отношения с больницей расторгли 56 врачей, а были приняты на работу 52. И это демонстрирует лишь ротацию кадров…

Никаких конфликтов!

Можно ли считать банальной ротацией то, что семь высококлассных специалистов (а в обл­боль­ни­це других нет!) в течение месяца нашли объективные причины для увольнения?

Обсудить это с руководителем медучреждения Михаилом Ликстановым не удалось: он находился на больничном. С журналистом общался первый заместитель главного врача Вадим Гатин.

Он заверил, что со стороны администрации попыток конфликтовать с отделением детской реанимации не было. Когда появились заявления, руководство общалось с каждым доктором и предлагало остаться. Но люди всё равно ушли.

«Что касается хранения наркотических и психотропных средств, раз в квартал мы проверяем любое клиническое отделение, не предупреждая, – уточнил замглавврача Вадим Гатин. – В детской реанимации были выявлены нарушения фарм­по­ряд­ка. За это старшая медсестра отделения и заведующий были наказаны выговором, это дисциплинарное взыскание.

Второе нарушение (тот самый «фактический отказ в организации оказания анестезиологической помощи экстренному ребёнку» из комментария. – Ред.) произошло позже».

Отказ, которого не было

«Не было отказа, – возражает Евгений Ивлев, с которым мы беседуем отдельно. Он, кстати, и сейчас занимает должность главного детского анестезиолога-реаниматолога Мин­здра­ва Кузбасса.– Была обычная ситуация, из тех, что возникают постоянно и решаются в рабочем порядке».

Отделение детской анестезиологии и реанимации оказывает помощь не только в своих стенах. Врачи участвуют в проведении операций (речь о наркозе) в детском ЛОР-отделении, в отделении челюстно-лицевой хирургии, в гинекологии и урологии.

«На тот момент у нас было очень сложно с кадрами, – продолжает Евгений Ивлев. – Один анестезиолог-реаниматолог незадолго до этого уволился. Другой накануне был госпитализирован. Третий ушёл в ковидный госпиталь обл­боль­ни­цы. Фактически на смену вышли двое: я и Роман Жданов.

Один врач должен всё время находиться в реанимации: здесь тяжёлые дети, их состояние в любой момент может измениться. Другой доктор работает в составе анестезиологической бригады. Раньше бригад было две. Когда осталась одна, отделения, где чаще всего оперируют детей, договорились, что плановые операции будут проводить в разные дни, по графику.

На утро 27 октября была назначена операция в ЛОР-отделении. За день до этого мне позвонили из урологии и попросили включить в операционный план ребёнка 13 лет. Ему требовался внутривенный наркоз перед дистанционной литотрипсией (дробление камней при мочекаменной болезни с помощью радиоволн. – Ред.). Я объяснил, что бригада одна, и попросил врача-уролога созвониться с заведующим ЛОР-отделением, договориться, чья операция будет первой. Так происходит регулярно.

Зам. главного врача по анестезиологии и реанимации спросила, почему я не могу отправить на наркоз в урологию врача-дежуранта. Я ответил, что в эти сутки дежурю сам, отправлять некого. Через некоторое время она сообщила, что наркоз проведёт «взрослый» анестезиолог-реаниматолог. Ребёнок 13 лет – не младенец, а доктор, о котором шла речь, опытный, прежде именно он много лет подряд проводил наркоз подросткам на литотрипсии. Я счёл, что проблема решена. Мы ведь тоже часто выручаем коллег из взрослой службы. А на другой день появились докладные записки заведующего отделением урологии и заместителя главного врача…»

Взгляд извне

Стороны трактуют одну и ту же ситуацию диаметрально противоположно. Как разобраться журналисту?

Я позвонила знакомому, который заведует отделением хирургического профиля в другой больнице и не имеет отношения к этому конфликту. Спросила, кто должен определять очерёдность операций, хирурги или анестезиологи?

«При чём тут анестезиологи? – удивился заведующий. – Решение принимает замглавврача по хирургии вместе с лечащими врачами. Они исходят из состояния своих пациентов. Диабетиков, например, лучше ставить первыми, им нельзя долго голодать. А пациентов с гепатитами – последними, чтобы не перемывать после них всю операционную…»

Другой звонок был в Москву, врачу, который в анестезиологии-реаниматологии уже более 30 лет. «Конечно хирурги! – подтвердил москвич. – Когда явных приоритетов для кого-то из пациентов нет, очерёдность – это, по сути, вопрос о том, кто из хирургов уйдёт с работы пораньше».

Сохранить службу

– Почему вы не стали бороться? – спросила я доктора Ивлева.

– Что за величина Михаил Исаакович Ликстанов, организатор здравоохранения с 30-летним стажем, вам известно. У меня с ним разные весовые категории, это как детский сад против Валуева.

За годы совместной работы претензий к нему как к руководителю у меня не было. Лекарства, расходные материалы, новое оборудование отделение получало свое­вре­мен­но и в полном объёме.

Главврач всегда повторял, что не терпит три вещи: хамство, пьянство и чёрный нал. Все три не имеют ко мне отношения. И вдруг по какой-то причине я стал неугоден. Был разговор на повышенных тонах у него в кабинете, где я не смог ни слова вставить в своё оправдание. Я принял решение уйти. Потому что борьба в данном случае навредила бы службе, которую я с коллегами выстраивал 17 лет. А мне хотелось сохранить её и все наши подходы к ведению тяжёлых детей.

У меня был преемник – Роман Жданов. Он хорошо справлялся, когда исполнял обязанности заведующего. Я предложил администрации больницы его кандидатуру. Собрал отделение и попросил врачей и медицинских сестёр поддержать Романа Васильевича. Я был уверен, что всё так и сложится. Но администрация назначила другого заведующего.

– Ваша команда понимала всю степень ответственности перед маленькими пациентами. И всё же эти взрослые люди дружно ушли. Почему?

– Спросите у них.

Кадров нет, но вы держитесь

Номера сотовых телефонов – персональные данные, обл­боль­ни­ца не разглашает их посторонним. Я попыталась выйти на бывших сотрудников отделения окольными путями. Согласились поговорить только Василий Жданов и Роман Жданов.

– Существует точка кипения. Вот при 99 градусах вода не кипит, а при 100 уже закипает, – комментирует Роман Жданов мой вопрос о том, в чём заключались «неприемлемые условия труда для остальных». – Когда открылись ковидные госпиталя с реанимациями, кто-то должен был там работать. Новых реаниматологов взять негде, произошло перераспределение сил действующих.

Детское отделение реанимации и с Евгением Ивлевым работало на пределе возможностей. Основные сотрудники – на две и более ставки, иногда доходило почти до трёх. Врачи-совместители, которые в принципе могут брать только 0,5 ставки, вырабатывали одну и более. Наши графики выглядели порой так: суточное дежурство плюс дневная смена, итого 32 часа в больнице. Потом 16 часов отдыха и снова на 32 часа. И в таком режиме – не один-два месяца, а уже полтора года.

С уходом заведующего его нагрузка – более двух ставок – легла бы на оставшихся. А это уже выше сил.

Когда мы с замами главврача по педиатрии и реанимации обсуждали это, я предлагал выход. Поднять зарплаты, чтобы удержать работающих и привлечь новых врачей. Временно перестать направлять детских реаниматологов в ковидарии. Об этом же говорил Евгений Ивлев перед уходом. Со мной вроде бы согласились, а через несколько дней сказали, что ставить условия «главному» неприемлемо. И представили коллективу нового заведующего.

– И он забрал бы на себя часть нагрузки…

– Не имею ничего против этого доктора как человека. Но заведующий в моём понимании – не просто менеджер, который формирует график дежурств и расставляет кадры. Это самый опытный врач, к которому все идут за советом, который сам может встать на место любого доктора. В данном случае таких знаний и компетенций нет.

Главный ресурс

Ни автор этих строк, ни газета «Кузбасс» в целом не хотят обидеть докторов, работающих в отделении детской реанимации сегодня. Люди фактически «закрыли амбразуру». Спасибо им за это.

Однако утверждение администрации больницы о том, что всё идёт в штатном режиме, не совсем верное. По сан­авиа­ции отделение в настоящее время не работает. В декабре был издан приказ Мин­здра­ва, по которому тяжёлых детей из территорий переводят теперь в кузбасские детские клинические больницы (в бывшую детскую многопрофильную в Кемерове и бывшую ГДКБ № 4 в Новокузнецке).

Какой вывод можно сделать из этой истории?

Ковид измучил всех. Но одни не смогли поехать в отпуск за границу. А другие готовы сорваться из-за перегрузок на работе. Наверняка перегрузки испытывает и главный врач Кузбасской клинической больницы Михаил Ликстанов. В составе его медучреждения действуют сразу два ковидных госпиталя на 200 с лишним коек, в том числе 21 реанимационная. И он как руководитель обязан обеспечить их кадрами – из имеющихся.

Кадры – вообще самый главный ресурс любой отрасли. Успех в решении поставленных задач зависит в первую очередь от них. И эти кадры не крепостные. Люди отказываются терпеть то, что считают несправедливым.

Лет десять назад я готовила большое интервью с Михаилом Ликстановым, где он рассуждал о том, что в современных условиях эффективно управлять многопрофильной больницей можно, лишь внедрив новые организационные технологии. И ставить во главу угла нужно не административный подход, хотя и его никто не отменял, а создание благоприятного морально-психологического климата в коллективе.

Наверное, есть смысл вспомнить об этом сегодня?